10 октября, 2012

ВСТРЕТИМСЯ НА ПОЛИТБЮРО

В.Г. ЦАРЬКОВ

генерал-полковник авиации,
Заслуженный военный летчик СССР

ВСТРЕТИМСЯ НА ПОЛИТБЮРО

Царьков Владимир Георгиевич (род. в 1933 г.), генерал-полковник авиации в отставке, в 1987-1989 гг. командующий войсками Московского округа ПВО. В 1955–1965 гг. служил в войсках Московского округа ПВО – на должностях от летчика до командира эскадрильи; 1970-1975 гг. – заместитель командира и командир авиационного истребительного полка, заместитель командира корпуса по авиации. В 1975–1978 гг. был заместителем командующего 10-й отдельной армией ПВО, командовал корпусом в г. Североморске; 1978–1982 гг. – начальник штаба авиации ПВО; 1982-1987 гг. – командующий 4-й отдельной армией ПВО. В начале 1992 г. уволен в запас с должности 1-го заместителя главнокомандующего Войсками ПВО по вопросам ПВО стран Варшавского договора. Награжден многими орденами и медалями Союза ССР.

Борисоглебское ордена Красного Знамени летное авиационное училище имени В.П. Чкалова я окончил с "красным дипломом" и, коренной москвич, выбрал Московский округ ПВО. Меня направили в Смоленск – в 52-ю воздушную армию, в молодежный полк второй линии. Нас пришло сразу 30 летчиков – три эскадрильи, и здесь нас готовили уже как боевых летчиков. В отличие от нынешних времен, когда налет лимитируется многоразличными причинами, тогда высшее командование требовало дать молодому летчику налет 100–110 часов в год... Хотя, если сравнивать, то американцы имели налет 200–225 часов, а восточные немцы – 160–180. Наверное, поэтому у них и с безаварийностью было лучше нашего в 3–4 раза.

Готовили нас основательно. На боевое дежурство я стал ходить только в 1957 г., причем сперва – ответственным за прием и выпуск самолетов, осуществлял контроль за состоянием аэродрома и связи и т. д. Лишь в 1958–59 гг. мы стали дежурить днем. А в это время шло переучивание на самолет Су–9, и еще года два ушло на то, чтобы подготовиться к дежурству ночью. И только уже потом началось сплошное дежурство, и полеты, и учения, и все остальное...

Когда мы приехали в Смоленск, жилья здесь не было никакого – даже для инструкторов, которые все у нас были летчиками с боевым опытом. Не было квартиры даже у "князя Серебряного", как мы называли между собой командира полка Бориса Васильевича Потемкина – летчика 1 -го класса, имевшего пять орденов Красного Знамени за Великую Отечественную войну! Потом ему дали служебную квартиру в городе, а все остальные так и жили в гарнизоне. Сперва все наши 30 человек летчиков размещались в одной комнате, как в казарме. Умывальник во дворе, отопление – печное. Комнату эту мы окрестили "Золотой клоп". Затем наш полк перебазировался в другой военный городок, здесь уже мы жили в казармах – каждая эскадрилья в своем кубрике по 12–15 человек. Через год построили сборно-щитовую казарму, где нас разместили по-королевски: по 4 человека в 16-метровой комнате, а инструкторам дали вторую половину здания... Мы жили, не тужили и не ныли. Наоборот – радовались жизни! Много занимались спортом; по субботам ездили в баню на специально выделенном "Студебеккере", и я был старшим машины, а вечером все шли в Дом офицеров, куда посторонних не пускали...

Это было удивительное время, когда, с учетом опыта недавних Великой Отечественной и Второй мировой войн, создавалась система противовоздушной обороны страны, и прежде всего – ПВО Москвы. Именно тогда и создавался наш Московский округ ПВО. Это был очень правильный, грамотный и своевременный план, принятый высшим руководством: защитить столицу от воздушных налетов при возможных столкновениях с любым противником. Округ мог самостоятельно себя всем обеспечить: осуществлять и мобилизационное развитие, и обучение, и набор кадров... Но главным, конечно, была подготовка войск.

Наше училище сделало только два выпуска на МиГ–15, но когда я пришел в полк, здесь уже летали на этих самолетах. На следующий год к нам поступил уже МиГ–17, потом пошли его модификации, затем МиГ–19, потом – Су–9, Су–15, потом МиГ–25 и т. д. Это была мощная, абсолютно правильная структура, которая к тому же постоянно совершенствовалась. Достаточно сказать, что, когда я пришел, у нас в полку не было ни одного человека с академическим образованием, а сейчас, как известно, без академии и на дивизион или радиотехнический батальон не поставят! Пусть академия ума не дает, но она дает знания и методику подхода оценки любого вопроса с технической и с оперативной точки зрения...

В полку я прослужил девять лет – до академии. Рос быстро, чему способствовала смена типажа авиации. У нас были опытные летчики, они летали на МиГ–17, но потом пошли Су–9, которые много жизней унесли... Говорят, что после МиГ–19 это самый аварийный самолет. На МиГ–17 мы до скорости звука не доходили, а этот летал до "двух звуков" – 20300 ходил и на 20500 забирался. Раньше была романтика, а на этих самолетах как кочегары стали – кидай уголек! Летать пришлось уже в полном снаряжении. Командир полка эмоциональный был – как слетает в гермошлеме, 250 грамм пота оттуда выливает... А летчики – они тоже люди. Многие сказали: выслуга есть, зачем приключений искать? – и потихонечку стали уходить. Тем более, что у нас необходимое количество авиации считают по ее возможностям: если один полк Су–9 уничтожает в четыре раза больше, чем полк МиГ–17, то эти три полка сокращаются. Вот и уходили хорошие, замечательные летчики...

Судьбой мне было предназначено оказаться в первой десятке, которая в округе переучивалась на Су–9 – за успешное освоение этой техники мы все получили от Батицкого, ценные подарки, и очень этим гордились...

В 1965 г. я командовал молодежной эскадрильей, был майором, летчиком 1 -го класса. В тот день были ночные полеты, поэтому после обеда я пошел домой отдыхать. Точнее, зашел к штурману полка Константину Ивановичу Пищулину – мы с ним дружили, и я хотел взять у него чего-нибудь почитать на сон грядущий. И тут – звонок. Звонит командующий округом Василий Васильевич Окунев: "Пищулин, Царьков у тебя?.. Здравствуй, Царьков, чем ты сейчас занимаешься?" Говорю: "Пришел с �