28 ноября, 2012

НАС НЕ ОТТОРГЛА ТАЙГА

Виктор ФИЛИППОВ

Виктор Иванович Филиппов родился в 1935 г. В 1957 г. окончил зенитно-артиллерийское училище в городе Алуксне, в 1970 г. – ВКА ПВО им. Г.К. Жукова, в 1982 г. – Военную академию Генерального штаба. В 10-й ОА ПВО служил в 1960– 1965 гг., был техником координатной системы, командиром 1-й батареи зрдн 24-й зенитной ракетной бригады (г. Плесецк). После окончания академии выполнял интернациональный долг во Вьетнаме, командовал полком, дивизией ПВО, был первым заместителем командующего 14-й ОА ПВО, командующим ПВО Одесского военного округа, заместителем начальника Харьковской радиотехнической академии, первым заместителем командующего МО ПВО, советником командующего ВВС и ПВО в ННА ГДР. Награжден рядом советских и иностранных орденов и медалей, в том числе – орденом Красного Знамени. В настоящее время – член президиума Союза ветеранов Войск ПВО, член клуба кавалеров ордена Красного Знамени. Генерал-лейтенант.

Наша зенитная ракетная бригада, входившая в состав 10-й отдельной Армии противовоздушной обороны, была сформирована на базе 857-го отдельного зенитно-артиллерийского полка, базировавшегося в городе Бендеры Молдавской ССР. Но сначала, еще в 1959 году, полк был доукомплектован офицерским составом из частей и соединений Одесского военного округа, переучен на базе учебного центра Кубинка на ЗРК С-75. Командовать им был назначен талантливый и удивительный человек подполковник Виктор Михайлович Мелехов, до этого исполнявший обязанности начальника штаба полка. После переучивания личного состава на трехмесячных курсах полк на полигоне Капустин Яр подивизионно принял боевую технику и выполнил начальные боевые стрельбы...

Район новой дислокации полка держался в строжайшей тайне. Даже те офицеры, которые убывали туда в командировку для рекогносцировки, давали подписку о неразглашении военной тайны. База в Плесецке была особо секретным объектом и сохранение тайны о месте ее дислокации считалась важнейшим государственным делом. В марте 1960 года был получен приказ о передислокации.

Полк осуществлял погрузку в эшелоны подивизионно и отправлялся в район, который был известен только ограниченному кругу лиц, хотя приблизительно мы и предполагали, что это будет район где-то на севере. Вскоре по маршруту движения эшелона стало ясно, что мы едем совсем не в Крым. Между тем, в Молдавии бурно цвели сады, было тепло, и в изобилии появились ранние овощи... Кстати, сразу отмечу, что нашу часть с самого начала отличала высокая воинская дисциплина. Достаточно, думаю, привести всего один пример – из Молдавии в Архангельскую область полк перебазировался без единого происшествия.

Станция Плесецк, куда ночью прибыл наш эшелон, встретила нас холодным ветром и обилием снега. Метрах в 30–40 от железнодорожной ветки зеленой стеной стояла тайга. Наше подразделение было переброшено маневровыми тепловозами в район населенного пункта Савинское, где была намечена позиция зенитного ракетного дивизиона. Здесь не было ничего, кроме недостроенной казармы и дома для офицерского состава, находящегося в стадии начального строительства...

Мы взяли технику, развернули палатки и при температуре, опускавшейся ночью до минус 10–15 градусов, а днем приближавшейся к минус 5–7, начали осваивать место нашей службы и жизни. Хотя строительство казармы и дома осуществляли военные строители, в отведенные сроки они эту задачу не выполнили. Наше счастье состояло в том, что мы прибыли без семей, и, как офицеры Суворова, переносили все тяготы и лишения вместе со своими солдатами – жили в палатках, где установили «буржуйки», разворачивали технику, организовывали несение боевого дежурства.

На месте позиции стояла тайга – 10–20-метровые сосны. Вооружившись мотопилами, солдаты и офицеры во главе с командиром дивизиона подполковником Виоловым начали вырубать, точнее – «выпиливать» лес, оборудовать площадки для развертывания пусковых установок, отрывать окопы для развертывания кабин 1-й батареи. Тяжелые условия жизни усугублялись еще и тем, что резко ухудшилось питание как солдат срочной службы, так и офицеров, также находившихся на котловом довольствии в солдатской столовой. Напомню, что прибыли мы сюда из благословенной Молдавии с ее обилием овощей и фруктов, стоивших в полном смысле слова копейки и круглый год не сходивших даже с солдатского стола... А здесь питание в основном осуществлялось консервированными продуктами, сушеным картофелем, макаронными изделиями и перловой кашей.

Отсутствие нормального питания и тяжелый физический труд в короткий срок привели к тому, что многие офицеры и солдаты потеряли в весе до 10–15 килограммов. Это все сказывалось на моральном состоянии как личного состава, так и офицеров – в наших рядах воцарилось уныние, какая-то безысходность. Те, кто имел выслугу лет и возраст, позволяющий выйти на пенсию, немедленно начали писать рапорта с просьбой уволить их из рядов Вооруженных Сил...

Между тем, вскоре была проведена бригадная партийная конференция, в числе делегатов которой оказался и я. Все началось, как обычно, с докладов, задач, критики недостатков... Но постепенно все выступления сосредоточились на изложении бытовых проблем, тяжелых условий и несправедливости материальной оценки труда офицеров, проходивших службу в таких вот условиях. Оплата по всем войскам была равнозначная, никаких северных надбавок тогда никто из нас нигде не получал. Кстати, уточню для сравнения, что лейтенант, несущий боевое дежурство, получал денежное довольствие в 1182 рубля, тогда как лесоруб в соседнем леспромхозе – 4500...

Критика приобретала все более агрессивный характер. Сыграло, наверное, свою роль и то, что командир бригады был в командировке, а начальник нашего политотдела и представитель политотдела армии не смогли повернуть разговор в нужное русло. Конференция закончилась тем, что была избрана группа коммунистов, чтобы подготовить письмо в ЦК КПСС с изложением всех наших трудностей...

Конференция закрылась, делегаты разъехались по дивизионам. Но очень скоро к нам прибыл на вертолете солидный отряд офицеров штаба и политотдела армии. Всех делегатов вновь вызвали в бригаду, провели индивидуальные беседы, затем собрали всех в зале и сказали, что конференция продолжается... После проведенной работы мы, конечно, отказались от ранее принятых решений писать в ЦК, тем более что нас заверили, что это проблемы армейские, и решать их должны в нашем соединении. Тем более, что как нам было сказано, в армии есть все средства и возможности большинство наших претензий удовлетворить...

Конечно же, ощутимой помощи по всем вопросам мы не дождались, но некоторые из них были более оперативно решены с помощью средств, выделенных армией и каких-то дополнительных ассигнований, выделенных для строительства, дополнительных транспортных единиц и так далее...

Многое, к тому же, решалось естественным путем, что также способствовало улучшению жизни офицеров и личного состава подразделений. В частности, улучшилось снабжение, хотя в районах дислокации подразделений не было магазинов военторга, но командование бригады нашло возможность обеспечивать офицеров продовольственными продуктами с армейских складов. Постепенно собрали сборно-щитовые казармы и дома офицерского состава, нам разрешили привезти семьи. Так что из отпусков многие уже возвращались с семьями. Хотя жить поначалу приходилось в тесноте, по две-три семьи в одной квартире, но все настолько истосковались по своим, что было достаточно и по одной комнате.

Однако с прибытием семей, естественно, прибавилось и проблем. Они возникали и с обучением детей, и с медицинским обеспечением... Школы, как правило, находились в нескольких километрах от дивизионов в поселках из нескольких десятков домов. К тому же, как правило, это была только начальная школа, а дети старших возрастов были вынуждены ездить за несколько десятков километров. Иногда из-за этого приходилось переводить офицеров по их просьбе в другие части... К этому следует добавить еще и то, что Архангельская область славилась – да и сейчас, пожалуй, славится – своим бездорожьем. В летнее время основным способом передвижения была гусеничная техника, артиллерийские тягачи, и только в зимнее время возможно было передвижение на автомобилях по накатанным дорогам.

Но, естественно, даже командование армии не могло изменить климат в Архангельской области, равно как и увеличить оплату труда... Так что еще долгие годы мы служили на Севере, получая денежное содержание наравне с офицерами, проходившими службу в Крыму и Молдавии.

Большую воспитательную работу среди офицерского состава и семей военнослужащих проводили командир бригады подполковник Мелехов и начальник политотдела подполковник Малахов. Они не только объясняли важность выполняемых нами задач, но и доводили информацию о перспективах роста каждого офицера. Скажу, что это благотворно действовало на наши умы и сердца – сознание, что когда-нибудь все улучшится вообще характерно для русского человека... Так что обстановка постепенно нормализовывалась. После проведенной работы многие из желавших уволиться офицеров согласились продолжить службу до тех пор, пока дивизионы не заступят на боевое дежурство. За этот период времени командование части смогло подобрать офицеров на замещение должностей, которые должны были освободиться, подготовить их к исполнению новых обязанностей. При этом подполковник Мелехов сделал ставку на молодых офицеров, к тому же, из нашей части. Приведу пример только одного нашего дивизиона. Командир дивизиона старший лейтенант Курилкин, командир 1-й батареи – я, старший лейтенант Филиппов, 2-й – старший лейтенант Зырянов, начальник штаба – капитан Аксенюк. Аналогичная картина была и в других дивизионах... Это стимулировало энергичную работу молодых офицеров, преодоление ими всех сложностей. К тому же, командир старался дать нашей инициативе полный простор.

Вот, например, на инженерное оборудование позиций денег практически не отпускалось, работы в основном осуществлялись за счет подручных средств... В один из приездов в дивизион командир бригады сделал мне замечание, что я, как командир 1-й батареи, мог бы проложить от входа на позицию до кабины «У» деревянный тротуар – таковых на севере, особенно в Архангельской области, было много. Я ответил, что мне нужны доски, которые можно было бы заработать, если бы командир бригады прислал мне на два-три дня бригадный духовой оркестр.

Через несколько дней командир прислал оркестр на автобусе и я, предварительно договорившись, поехал с ним в ближайший леспромхоз. Наш автобус сопровождал бортовой ЗиЛ-157. Вечером мы устроили концерт и танцы на площадке под открытым небом. Туда собрались все, от мала до велика. Для лесорубов это был настоящий праздник! Ну а когда мы возвращались обратно, наш ЗиЛ был доверху загружен обрезными досками.

На смену первым тяжелым месяцам нашего пребывания на Севере пришла более веселая и радостная пора. Весна, хоть и с опозданием даже по меркам средней полосы, пришла и на Архангельскую землю. С наступлением весны и лета наша жизнь постепенно входила в нормальную колею... Наладилась боевая подготовка в подразделениях. Все чаще и чаще командованием бригады стали проводиться командно-штабные тренировки с привлечением подразделений, все больше стало выделяться авиации для тренировки операторов ручного сопровождения зенитных ракетных комплексов. Дивизионы начали активную подготовку к боевым стрельбам.

Летом пятьдесят процентов дивизионов полка выехали для выполнения боевых стрельб. Нужно отметить, что уже первые боевые стрельбы были отмечены сравнительно высокими результатами – молодым командирам очень хотелось показать зрелость и мастерство. К стрельбам мы готовились очень серьезно, за этим внимательно следили командование дивизии и командир бригады. Мелехов обязательно выезжал в дивизион, который готовился к поездке на стрельбы, поселялся в одном из учебных классов и жил там на протяжении двух-трех недель, контролируя подготовку личного состава, сам проводил занятия... И вообще, присутствие командира бригады всех мобилизовывало, потому как для нас он был примером самого серьезного отношения к делу. Между прочим, живя в дивизионе по две-три недели, Виктор Михайлович не разрешал отдельно готовить для себя обеды и ужины, питался из солдатского котла. Конечно, тыловики старались максимально улучшить солдатское питание в дивизионе, что также перед стрельбами было немаловажно.

Добавлю и то, что время пребывания в дивизионах Виктор Михайлович использовал для более глубокого изучения деловых и моральных качеств офицерского состава. Он имел возможность наблюдать жизнь офицеров, неоднократно бывал в каждой семье, выслушивал всех жен офицеров, проводил с ними беседы. Это положительно влияло на моральную обстановку в среде офицерского состава, а через них – на солдат и сержантов... Кстати, хорошо зная далеко не шикарное материальное положение офицерского состава, командир, когда выяснял, что в семье ожидается ребенок, нередко давал взаймы свои личные деньги: «Отдашь потом, когда разбогатеешь». Когда же офицеры возвращали ему долг, он обычно отказывался, ссылаясь на то, что сейчас деньги у него есть, а когда будут нужны, он сам позвонит. Естественно, он никогда и никому не звонил – это была своего рода дружеская безвозмездная помощь...

К концу 1960 года наш полк заступил на боевое дежурство и стал нести его исключительно с высоким качеством. Это подтверждается теми почетными наградами – переходящими Знаменами 10-й отдельной армии ПВО и знаменем Архангельского обкома КПСС, которыми неоднократно награждались сначала полк, а впоследствии бригада...

Конечно, было бы несправедливо относить все успехи бригады только на счет командира. Вместе с ним напряженно трудились и начальник политотдела Малахов, и заместитель командира бригады полковник Городецкий, главный инженер майор Босецкий, начштаба подполковник Ионов, а также другие офицеры управления, офицеры и солдаты дивизионов. Однако от факта никуда не уйти: когда в 1963 году Виктор Михайлович убыл на учебу в Военную академию Генерального штаба, бригада стала постепенно утрачивать свои позиции и в последующем начала приносить немало хлопот и проблем Военному Совету и командованию армии.

Теперь я понимаю, что Мелехов во многом подражал Суворову. Он был холост, вел спартанский образ жизни... Его пример, безусловно, оказал положительное влияние на формирование офицерского состава. В моей судьбе он также сыграл большую роль: я стремился ему подражать, работать так же, как работал он... К сожалению, карьера Мелехова была не столь блистательна, как он того заслуживал. Его своеобразный и свободолюбивый характер нравился не всем начальникам. С должности командира корпуса он был направлен начальникам Орджоникидзевского ЗРКУ и закончил службу в этой должности... Однако он всегда оставался человеком жизнерадостным и сохранял веру в людей. Он жил в Симферополе и мы не единожды встречались. К сожалению, я потерял связь с этим удивительным человеком, моим любимым командиром, и ничего о нем сейчас не знаю.

...А жизнь продолжалась, задачи усложнялись, происходил естественный отбор. Слабые офицеры были уволены, кто-то правдами или неправдами перевелся «на материк», и остались только те, кто прижился к этим тяжелым условиям, кого, как говорили архангелогородцы, «не отторгла тайга». В дивизионы стали прибывать выпускники военных училищ на обжитые позиции, в нормальные по северным меркам бытовые условия... Старожилы бригады стали привыкать к Северу, полюбили тайгу и нашли в ней много интересного и красивого...

...В заключение своего рассказа я скажу самое главное: развернутое в районе Плесецка соединение Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) успешно выполняло свои боевые задачи. Я думаю, во многом это было обусловлено именно тем, что противовоздушную оборону данного соединения обеспечивала наша 10-я отдельная армия ПВО и наша зенитная ракетная бригада. И значит, все то, что мы здесь делали, мы делали не зря.